Право крови - Страница 39

Поняв и приняв наконец увещевания Ричарда, Эдуард из угрюмых отказов с легкостью перепрыгнул в энтузиазм и необузданный смех, словно эта идея принадлежала ему. После перенесенных выплесков и штормов его норова Уорику оставалось лишь, переводя дух, утирать пот со лба. Звезды на небосводе предсказывали весьма непростое совместное будущее. Да, Йорка можно было убедить и подвигнуть, однако заставить его что-либо сделать было бесполезно. Он согласился, что они пойдут этим путем, а не иным. Со смутным предчувствием граф вспоминал, что из всех людей Эдуард выказывал почтение лишь своему отцу. Ну а теперь, с кончиной Ричарда Йорка, кто же сможет держать его сына в узде? После часов перенесенной ярости и грубости, потраченных на то, чтобы убедить Эдуарда в его же собственных интересах, брать на себя такую задачу в будущем Уорик не рекомендовал бы никому, и в первую очередь себе.

Хоть и велик Лондон, а заводить в его стены целиком всю армию было бы безрассудно. А потому восемь или девять тысяч человек так и остались в миле за городом, там, где посуше. Они остались дожидаться трех тысяч, сопровождавших Уорика и Йорка при расквартировании и добыче провианта. Обычное количество капитанов к моменту въезда в город таинственным образом удвоилось, так что теперь за солдатами приглядывали восемь десятков офицеров-ветеранов. По их команде солдаты разошлись вдоль улиц, чтобы население не шарахалось от топота тяжелых башмаков при проходе от дома к дому, возле каждой лавки и таверны. Эль – его болезненная нехватка постоянно ощущалась в походе. Кое-кто месяцами не ощущал у себя на языке ничего, кроме воды. Капитаны изжаждались эля и поминутно облизывали пересохшие губы. По приказу Йорка им выдали жалованье, так что многих тяготили тугие кошельки, которые необходимо было опустошить до завтра. Меж собой ратники готовились к утру выжать лондонские погреба досуха. До рассвета это воинство готово было упиться в хлам, но они уже столько времени были суровы и мрачны, извечно в опасении атаки, что им ох как не мешало хотя бы на эту ночь избавиться от своих насущных забот, залив их пенным. Через город Ричарда Уорикского и Эдуарда Йоркского сопровождала всего лишь сотня рыцарей. Неизвестно, вело ли этих людей ощущение избранности и чести, или же они просто предвкушали предстоящую ночь распутства. Они ехали, подняв головы, все время на юг к реке и громадному лондонскому дому Йорка, известному, как замок Бэйнардз. Он высился вдоль реки краснокирпичной громадой, одетый плющом, который местами поднимался до самого верха башен. Весть о приезде неслась впереди всадников, и ворота уже ждали их, открытые нараспашку. При виде внутреннего двора Эдуард дал шпоры коню, жестом веля всем ехать следом. Поминутно оскальзываясь на гладких камнях, кони прянули вперед на опасной скорости.

Залетев во двор, кавалькада круто осадила лошадей, отдуваясь и улыбаясь от приложенных усилий. Уорик, по-прежнему колеблясь, поглядывал на молодого предводителя их компании. Ставки сделаны, это понятно. Обратного пути нет. Но каждый час, потраченный в Лондоне, – это час для королевы, дающий ей время осуществить замыслы, набрать солдат или хотя бы просто отойти подальше. Тем не менее кавалькада спешилась в твердыне Йорка, за стенами которой текла Темза. Было как-то не по себе чувствовать безопасность в таком месте – в городе, давшем отказ Ланкастеру. Мышцы слегка расслабились, когда Эдуард призвал всех испить вина, эля и как следует согреться у огня. По городу разбрелось три тысячи человек, вставших на постой в каждой гостинице или зажиточном доме. Среди тех, кто приехал сюда вместе с Уориком и Эдуардом, были герцог Норфолкский, а также епископ Джордж Невилл со стайкой слуг. На одну-единственную ночь все старшие в войске оказались под одной крышей. Граф Уорик перекрестился при мысли, что же может случиться здесь до того, как снова взойдет солнце.

12

– Я – наследник трона, – обращаясь ко всем, объявил Эдуард. – Еще года не прошло, как актом этого лондонского Парламента отец мой был провозглашен наследником короля Генриха. – Легкая дрожь в голосе выдавала его нервозность, вместе с тем как он прочистил горло и продолжал: – Я – первый сын Йорка. И эта честь выпадает мне.

Зал был набит, и не только теми, кого Уорик и Эдуард привели с собой в город. По мере того как углублялась ночь, Ричард замечал все больше благородных ноблей, пришедших с холода для того, чтобы внимать Йорку. Несколько сбоку виднелась большая голова мэра с тремя его ольдерменами. Пришли также члены Парламента, чтобы вынести свое суждение и отчитаться о нем своим коллегам. Но, что было едва ли не более важно, Уорик углядел глав двух купеческих гильдий и настоятеля монастыря Святой Троицы. Если услышанное придется им по нраву, они могут предоставить крайне важные займы.

Помимо голоса Эдуарда, слышался лишь треск огня. Этой ночью большой зал замка Бэйнардз был, пожалуй, самым теплым местом в Лондоне. Краснолицые слуги по-прежнему подкидывали в камин дрова, появляясь с охапками и исчезая. Поварята добавляли из железных ведерок куски угля. Пламя росло с потрескиванием и пошипыванием оттаявшего древесного сока, пыша жаром, заставляющим расслаблять воротники и отирать с лиц пот. Хотя после месяцев зимней стужи и занемевших от холода ног лишним оно быть не могло. При всем своем буйстве огонь был благословением для собравшихся вокруг него людей, из которых лишь некоторые держались в стороне от света и тепла.

Граф Уорик молча стоял вне жмущейся к камину людской гущи. Чтобы примыкать к ней, нужно было иметь в Лондоне изрядную власть и весомость. Знати этого города мало чего оставалось после того, как она, после отказа королю и королеве, выразила поддержку Йорку. Третьего или какой-либо середины здесь не было. Эдуард поджал губы, чувствуя, как стиснуты его челюсти. Правда в том, что Генрих Ланкастер и с дюжину влиятельных лордов все еще стояли на пути у его неутоленных амбиций. И реальность этого вызывала у Йорка беспокойство. Этот молодой человек не скрывал своих амбиций, не пытался отмалчиваться. Желанием Эдуарда было встретиться с Ланкастером на поле брани и решить там спор за власть раз и навсегда. Сын Йорка облокотился на массивный кирпичный контрфорс, уходящий вверх к самому карнизу. Огонь у него за спиной пыхтел и дышал, как живой, и сам Эдуард приобрел некий переливчато-золотистый оттенок. Других людей Уорик лицезрел так же близко, как и молодого герцога, – он внимательно смотрел, как они стоят и как реагируют. Кровь определенно имела силу. По мужской своей линии дом Йорков вел прямую линию от королей, и этот простой факт давал Эдуарду верховенство над всеми, кто допускал такой довод. Глыбообразный Норфолк, вдвое старше и опытней Йорка, стоял, слегка потупившись и глядя исподлобья. Это к лучшему – Эдуарду нужны были его солдаты и сила оружия.